Я вспомнил девочку одну –
мечту и запах.
Ему «в другую сторону»,
а ей – на Запад…
Не лориганом и шанель
шрапнель дышала –
ему винтовка и шинель,
а ей – Варшава…
Ему хлебнуть на Сиваше
водицы горькой,
а ей крахмал и бланманже
бинтов и корпий.
– Не забывай меня, не за…
Забудешь разве?
Мы расставались не в слезах,
не при параде.
Нас провожали ковыли
и ветер – в челку,
рубахи ранами цвели –
значками ЧОНа!
. . . . . . .
Я вижу женщину и зал –
блеск Рио-Риты,
пустой перрон, ночной вокзал,
огни Мадрида.
Она укачивала дочь
в арбатской неге,
а он винтом буравил ночь
в испанском небе…
– Ты помнишь яблони в цвету?
Мы снова вместе.
Не забывай меня, я тут –
в горящем Бресте!
Моя любовь не огонек –
не страшен ветер.
Не орошай слезами щек,
еще не вечер!
Я – горечь сердца, жар огня,
Ты – вдовьи плечи.
Прочитано 4316 раз. Голосов 11. Средняя оценка: 4,27
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Блестяще! и по форме, и по содержанию... И невольно задумаешься, глядя на нынешнее:
Как же нам,Российским Воинам, поменять накопленные веками воинские добродетели, на "актуальную" ныне психологию лавочника-дельца? Кто бы мне ответил...?
Поэзия : 3) Жизнь за завесой (2002 г.) - Сергей Дегтярь Я писал стихи, а они были всего лишь на бумаге. Все мои знаки внимания были просто сознательно ею проигнорированы. Плитку шоколада она не захотела взять, сославшись на запрет в рационе питания, а моё участие в евангелизациях не приносило мне никаких плодов. Некоторые люди смотрели на нас (евангелистов) как на зомбированных церковью людей. Они жили другой жизнью от нас и им не интересны были одиночные странствующие проповедники.
Ирина Григорьева была особенной. Меня удивляли её настойчивые позиции в занимаемом служении евангелизации. Я понимал, что она самый удивительный человек и в то же время хотел, чтобы она была просто самой обыкновенной девушкой. Меня разделяла с ней служебная завеса. Она была поглощена своим служением, а я только искал как себя применить в жизни и церкви. Я понимал, что нужно служить Богу не только соответственно, не развлекаясь, но и видел, что она недоступна для меня. Поэтому в этом стихе я звал её приоткрыть завесу и снять покрывало. Я хотел, чтобы она увидела меня с моими чувствами по отношению к ней и пытался запечатлеть состояние моего к ней сердечного речевого диалога, выраженного на бумаге. Но, достучатся к ней мне всё никак не удавалось.
